АССОЦИАЦИЯ ФЛЕБОЛОГОВ РОССИИ

Пару лет назад Кристина Орбакайте исполнила песню, начинающуюся словами "Если б счастье мое было вольным орлом".

Слова были не обычными, заинтересовалась автором, и приятно удивилась, что автор-родная сестра Надежды Теффи- Мирра Лохвицкая.



"Ее настоящее имя – Мария. Она родилась 19 ноября (2 декабря) 1869 года в Петербурге в дворянской семье. Мать — обрусевшая француженка, отец — Александр Лохвицкий был профессором права, адвокатом и редактором «Судебного вестника».

Младшая сестра Марии Надежда возьмет себе псевдоним «Тэффи» и станет писателем-сатириком.

Мирра закончила Александровский институт в Москве и в 21 год вышла замуж за архитектора Евгения Жибера, родив ему пятерых детей".

Я хочу умереть молодой,
Не любя, не грустя ни о ком;
Золотой закатиться звездой,
Облететь неувядшим цветком.



В начале марта 1898 года в жизни Мирры появился Константин Бальмонт.



Я знал, что, однажды тебя увидав,
Я буду любить тебя вечно.
Из женственных женщин богиню избрав,
Я жду и люблю бесконечно.

Для Лохвицкой Бальмонт стал воплощенным героем ее стихов. Он был легко ранимым. Однажды, прочитав "Крейцерову сонату", Бальмонт попытался покончить с собой, выбросившись из окна. Бальмонт стал для Лохвицкой еще одним ребенком, которого могла утешить только она. И скрывать свои чувства от всех Мирра не хотела.


В любви, как в ревности, не ведая предела,—
Ты прав,— безжалостной бываю я порой,
Но не с тобой, мой друг! С тобою я б хотела
Быть ласковой и нежною сестрой.

Сестрою ли?.. О, яд несбыточных мечтаний,
Ты в кровь мою вошел и отравил ее!
Из мрака и лучей, из странных сочетаний —
Сплелося чувство странное мое.

«Поэтическая дружба» — а женщина, мать троих старших, а потом еще двух, родившихся в 1900 и 1904 годах, сыновей, умирает на 36-м году жизни… Вот могила Мирры Лохвицкой на Никольском кладбище в Петербурге.


И опять из области мистики.

Когда в 1905 году у Константина Бальмонта родилась дочь, он назвал её Миррой.

Уже в Париже, куда Бальмонт с семьей эмигрировал в 1921 году, к ним в дом пришел Измаил Жибер-Лохвицкий, молодой офицер, четвертый сын Мирры Лохвицкой, названный так в память о Бальмонте, в связи с одним из его стихотворений. Измаил влюбился в юную Мирру Бальмонт (во всяком случае, так считал ее знаменитый отец), а позже застрелился. Никто не знает причины самоубийства. В предсмертном письме он просил передать Мирре пакет, в котором были его стихи, записки и портрет его матери.



Белой июньской ночью 1909 года, Игорь Северянин, бродя по уснувшему Петербургу оказался в Александре - Невском монастыре, на Никольском кладбище у могилы своего кумира.


У старой лавры есть тихий остров,

Есть мертвый остров у старой лавры,

И ров ползёт к ней, ползёт под мост ров,

А мост минуешь - хранятся лавры Царицы грёз...



Сегодня могила «царицы грез» забыта.

Читала тут на досуге И.А. Бунина. Необыкновенные у него все-таки произведения. Очень чувственные. Мне кажется один из лучших авторов, пишущих о любви.
Жаль, что с возрастом мы реже влюбляемся, меньше восторженности и эмоций...
Еще, в результате оторванности от нормальной литературы, взяла тут в руки Т. Устинову. Детектив вроде должен как-то захватывать, а тут.. Тихий ужас даже не от чтения, а просто от просмотра данной книги.
И Дэн Браун "Код Да Винчи" что-то не пошел. Не увлекает как-то. Но постараюсь добить, дабы выяснить, что там могло понравиться миллионам людей.

Добила наконец Дэна Брауна "Код Да Винчи". Слабенько написанный детективчик, даже не увлекает. Как народ это схавал, не понимаю? Единственное что понравилось, так это мысль о принижении роли женщины в религии, а остальное туфта какая-то..

"Ангелы и демоны" на порядок лучше.

А я на Брауна "повелся", даже поверил чуток. И даже стал читать книги, чтобы проверить, оказалось больше враки
А ангелы с демонами - вообще супербольная фантазия. Если до конца дочитаете - Большего бреда придумать невозможно. Но читается занимательно.

Гуго Глязер. "ДРАМАТИЧЕСКАЯ МЕДИЦИНА. ОПЫТЫ ВРАЧЕЙ НА СЕБЕ".
Очень небольшая и захватывающая вещь!



В сети много ссылок, по которым можно эту книжку скачать. Например, на этой странице.

Тем, кто увлекается историей России рекомендую книгу Великий князь Александр Михайлович «Книга воспоминаний» . Автор – единственный морской офицер из императорской семьи, муж родной сестры Николая II Ксении . Обладая хорошим литературным слогом рассказывает о последних десятилетиях Империи с точки зрения «родственника». Особенно интересна его характеристика Николая II. Смысла врать , думаю ,у него не было ( всё –таки свояк !) Текст свободно доступен в Сети, например вот здесь - http://fictionbook.ru/

Позавчера в "Книжном дворе" купила книгу Ирины Одоевцевой: "На берегах Сены. Фрагменты" Из предисловия:
И читатели в своем сердце и памяти откликнулись на мою просьбу. За это я им глубоко благодарна.

Теперь я обращаюсь к вам с той же просьбой о любви к людям, о которых я пишу в этой книге. Все они нуждаются в еще большей любви не только потому, что “горек хлеб и круты ступени земли чужой”, но и потому, что еще более, чем хлеба, им не хватало любви читателя, и они задыхались в вольном воздухе чужих стран. Ведь всем поэтам больше всего нужна любовь. Петрарка писал: “Я не хочу, чтобы меня через триста лет читали. Я хочу, чтобы меня любили”.

Нет другой страны, где так любят и ценят писателей, а особенно поэтов, как в России. Здесь считают, что поэты мыслят стихами.

Я согласна с Мариной Цветаевой, говорившей в 1923 году, что из страны, в которой стихи ее были нужны, как хлеб, она попала в страну, где ни ее, ни чьи-либо стихи никому не нужны. Даже русские люди в эмиграции перестали в них нуждаться. И это делало поэтов, пишущих на русском языке, несчастными.

И если вы, мои читатели, исполните мою просьбу и полюбите тех, о ком я сейчас пишу,— вы обязательно подарите им временное бессмертие, а мне сознание, что я не напрасно жила на этом свете. О, любите их, любите, удержите их на земле!

1983—1989 Париж — Москва


Диалог Н. Тефии и И.Одоевцевой:
Она достает из сумочки зеркальце, смотрит в него, состроив гримасу.

— До чего противная физиономия! — она засовывает зеркальце обратно в сумку и звонко щелкает затвором. — Смотреть на себя тошно, да и на других тоже, — и спохватившись: К вам не относится, ведь о присутствующих…

— Не говорят, — кончаю я. — Не говорят, а думают. Все же, Надежда Александровна, скажите мне что-нибудь очень лестное, какой-нибудь комплимент, вроде как в одном из ваших рассказов, помните:


Твои глаза порой похожи
На снившийся во сне топаз.
Ни на одной знакомой роже
Я не видал подобных глаз.


Я смеюсь. Она поднимает брови в недоумении.

— Разве смешно? По мне, просто глупо. Хотя я это не выдумала, не сочинила. Это один прапорщик написал барышне в альбом; он был в нее влюблен, а она требовала от него мадригалов. Был у него еще и такой:

Вижу, вижу девку рыжу,

Да и ту я ненавижу.

Бедный? Ничего придумать не мог. Она была рыжая. Обиделась. Прогнала его. А через месяц его на войне убили. И это скорее грустно, чем смешно. Как жестока жизнь, как несчастен человек. Каждый мой смешной рассказ, в сущности, маленькая трагедия, юмористически повернутая."

Ну ,а я, наконец, дочитал 1-том серии Октавиана Стампаса "Тамплиеры" интересно.

Наталья Николаевна!
Наконец-то Вы здесь,в Читальном зале, вместе с Цветаевой и Теффи
А то я уже начала волноваться
С удовольствием читаю

Читаю "Войну и мир".
Первый раз прочитал в школе, самостоятельно, еще до того, как начали проходить роман на уроках литературы. Прочитал тогда взахлеб, невероятное впечатление было. Кстати, выпускное сочинение писал именно по "Войне и миру"

Сейчас, спустя 20 с лишком лет, крайне интересно все перечитывать, смотришь немного под другим углом и на героев и на события. Читаю с огромным удовольствием.

Фрагмент из книги "Актёрская курилка" Бориса Львовича:

Никита Богословский, как известно, прожил юность в Ленинграде. Однажды лет в двенадцать он залез зачем-то в телефонный справочник и увидел: «АНГЕЛОВ Ангел Ангелович!». Это сочетание показалось ему поводом для шутки: он набрал номер и вежливо попросил: «Чёрта Чёртовича можно?» Его обругали, он бросил трубку, но после этого еще пару раз проделывал этот номер — для друзей и гостей...
Прошло больше пятидесяти лет, и однажды, оказавшись в Питере, Богословский что-то искал в телефонной книге, и вдруг — как привет из детства: «АНГЕЛОВ Ангел Ангелович»! Надо знать Богословского: конечно же, он набрал номер и вежливо попросил: «Чёрта Чёртовича можно?» И старческий голос сказал в трубке: «ТЫ ЕЩЕ ЖИВ, СВОЛОЧЬ?!!»

Из этой же книги:

В ресторане Дома актера однажды заполночь возникла страшная драка: против десятка перебравших завсегдатаев стоял... один человек. Но человек этот был чемпион мира, великий боксер 60-х Валерий Попенченко. Посему нападавшие разлетались от него веером. И вдруг от дальнего столика поднялся артист Театра на Таганке Рамзес Джабраилов — худенький, маленький, совершенно беззащитный. Рамзес не собирался участвовать в драке: ему просто хотелось хоть как-нибудь прекратить эти крики, отравлявшие ему законные триста грамм после спектакля. Он с трудом поднял стоявшую в углу здоровенную напольную вазу и разбил ее о голову Попенченко. Тот рухнул, как подкошенный, и подоспевшая как раз милиция заботливо вынесла мастера с ристалища.
На следующий день в ресторане царила непривычно напряженная атмосфера: все ждали развязки. И действительно: около полуночи в зал вошел Попенченко с забинтованной головой. Огляделся, нашел, кого искал, и направился к дальнему столику. Рамзес встал ему навстречу во весь свой почти детский рост, уставился огромными, черными, печальными глазами в переносицу чемпиона и в полной тишине отчетливо произнес: «А в следующий раз... вообще убью на хер!»
Попенченко от неожиданности расхохотался, обнял Рамзика своими знаменитыми колотушками, плюхнулся на соседний стул... и дружил с ним до конца своей короткой жизни.

Как жаль расставаться с летом! Прятать на дальнюю полку летние одежки и доставать мерзкие теплые свитера. Но я не о том, я о книгах .

Во время полуденного зноя,укрывшись в тени не слишком пышной крымской растительности читала Набокова, "Отчаяние"( а ведь это было совсем недавно, сложно поверить). Иногда расталкивала своих спящих после бурной ночи товарищей и зачитывали им наиболее выдающиеся высказывания. Кстати, издание очень порадовало оформлением - формат Ах5, твердая обложка, приятно держать в руках (можно даже шлепнуть по голове кого-нибудь, кто не желает слушать Набокова, без вреда для книги). Издательский Дом "Азбука-классика",Санкт-Петербург, о содержании серии можно судить по названию.
Набоков - лучший писатель для чтения во время летней сиесты. Героев не много, событий почти никаких. Можно прочитать несколько строчек, восхититься витиеватым языком автора, поболтать с кем-нибудь, почитать еще немного и заняться созерцанием барашков на море. (Море в этом году постоянно штормило. Черное море оно такое, непредсказуемое.)И при этом не потерять нить сюжета и не забыть напрочь всех главных героев.
Сюжет романа далеко не развлекательный, но читается легко и приятно. Возможно потому, что я вообще люблю Набокова, но не в больших количествах,как экзотический коктель( с папайей, маракуей and ets.)

Несколько цитат (думаю для Набокова не слишком много)

"Был продувной день, голубой, в яблоках; ветер, дальний родственник здешнего, летал по узким улицам;облака то и дело сметали солнце, и оно показывалось опять , как монета фокусника."

"...на веревке надувались мнимой жизнью подштаники"

"Мне нравилось - и до сих пор нравится - ставить слова в глупое положение, сочетать из шутовской свадьбой каламбура, выворачивать наизнанку, заставать их врасплох. Что делает советский ветер в слове ветеринар? Откуда томат в автомате? Как из зубра сделать арбуз?"

"У меня ровным счетом двадцать пять почерков, - лучшие из них,суть следующие: круглявый - с приятно сдобренным утолщением, каждое слово - прямо из кондитерской; засим - наклонный, востренький, - даже не почерк, а почерченок, - такой мелкий, ветреный, - с сокращениями и без твердых знаков; и наконец - почерк, который я особенно ценю: крупный, четкий, твердый и совершенно безличный, словно пишет им абстрактная, в схематической манжете, рука, изображаемая в учебниках физики и на указательный столбах."

Кстати, для любителей электронных библиотек "Отчаяние" здесь
http://nabokov.gatchina3000.ru/despair01.htm
Здесь еще Набоков
http://nabokov.gatchina3000.ru/index.htm#novells

Еще из "Актерской курилки":

В тридцатые годы — встреча артистов Малого театра с трудящимися Москвы. Речь держит Александра Александровна Яблочкина — знаменитая актриса, видный общественный деятель. С пафосом она вещает: «Тяжела была доля актрисы в царской России. Ее не считали за человека, обижали подачками... На бенефис, бывало, бросали на сцену кошельки с деньгами, подносили разные жемчуга и брильянты. Бывало так, что на содержание брали! Да-да, графы разные, князья...» Сидящая рядом великая «старуха» Евдокия Турчанинова дергает ее за подол: «Шурочка, что ты несешь!» Яблочкина, спохватившись: «И рабочие, рабочие!..»


* * *

Яблочкину попросили однажды отбить талантливого студента-щепкинца от армии. Набрали номер военкома, дали ей трубку. «С вами говорит, — величественно зарокотала та, — народная артистка Советского Союза, лауреат Сталинской премии, председатель Всероссийского театрального общества, актриса Малого театра Александра Александровна Яблочкина! Голубчик, — тут она сменила тон на проникновенный, — такая беда! Друга моего детства угоняют в армию! Так уж нельзя ли оставить? Сколько ему лет? Да восемнадцать, голубчик, восемнадцать!»


* * *

А то еще заседала Яблочкина в каком-то президиуме. Ну, подремывала по старости, а Михаил Иваныч Царев ее все под столом ногой толкал... А как объявили ее выступление, тут уже посильней толкнул, чтобы совсем разбудить. Яблочкина встала, глаза распахнула и произнесла: «Мы, актеры ордена Ленина Его Императорского Величества Малого театра Союза CCP!..»